На стыке весны и лета наши предки-язычники праздновали наступление лета, поклоняясь и радуясь солнцу, теплу, зелени рощ и нив, пению птиц и водам рек и озер. По представлениям славян, в реках и озерах в это время, резвясь, играют русалки-мифические существа в девичьем облике, от которых будто бы зависят судьбы людей. Языческий праздник - встреча лета и Троицкая неделя христиан, то есть седьмая неделя после Пасхи, совмещаясь по времени, взаимопрониклись.
Семик - народный праздник, приходится на четверг седьмой недели. Отсюда вся неделя называется Семицкой, или русальной, или зеленой. В течение недели в старину совершались различные обряды. По древнему преданию, покойники в Семицкую неделю невидимо бродят по кладбищам. Поэтому старушки во вторник приходили на могилы справлять задушные поминки. Покойники, довольные оставленным угощеньем, перестают выходить из могил. При этом полагали, что покойники, не помянутые на кладбище, вступают с русалками в драки. А русалки за обиды мстят живым. Это поверье, по-видимому, связано с представлением греков о том, что души умерших возвращаются ежегодно на землю в период между Пасхой и Троицей.
Готовясь к Семику, в семьях делали праздничную выпечку и красили яйца в желтый цвет. (Кстати, яйцо в древности служило символом продолжения и вечности жизни). Празднование Семика в разных местностях проходило неодинаково. Но обычно в деревнях на рассвете украшали дома и ворота ветками берёз. А после поминовения усопших молодежь отправлялась гулять в рощи. Там пели, танцевали и водили хороводы. Девушки завивали венки из ветвей березок. Через венки они попарно целовались. Это называлось: кумиться-символ дружбы. В других местностях девушки гадали венками из луговых цветов, бросая их в реку и наблюдая, чей венок поплывет, а чей закружится или утонет. В первом случае означает замужество, во втором - девичество, ы третьем - неприятность. Поведением венков, полагали, управляют русалки. Москвичи 150-200 лет назад в Семик отправлялись гулять в Марьину рощу, а еще раньше - веселиться на родовые кладбища. В некоторых местах Семик вообще не отмечался.
По православному календарю, повсеместный поминальный день - Троицкая родительская суббота. Исстари в этот день христиане, помимо церковного богослужения, посещают кладбище и совершают ритуал поминовения покойных родных.
В Котельннче сложилась многовековая традиция поминания усопших на кладбище в Семик, т. е. в четверг Семицкой недели. С чем связан поминальный обряд именно в четверг? И. Глушков (1862), учитель истории и географии Котельничского уездного училища, замечательный краевед, и И. Ф. Мултановский, священник, издатель и тоже славный краевед, считают, что Семик в Котельниче имеет свою историческую основу. Той основой послужила междуусобная битва новгородцев под Котельничем около 600 лет назад. В начале XV века вятские земли наводняли бежавшие в основном из-под Великого Новгорода люди сомнительного поведения, организованные в группы, нечто вроде шайки. “Изменившие своему отечеству, - пишет И. Глушков, - такие люди не могли, конечно, жить мирно и в другом месте... по прибытии своем в здешние леса и вообще в страну, наполненную народом характера беспокойного и буйного, они стали производить и здесь разные возмущения и беспорядки”. Среди беглецов выделялись два предводителя - Никитин и Рассохин. В их намерение входило установить власть над “туземцами”-вятчанами. Каждый из них не хотел без боя упустить перспективу власти. Битва за власть состоялась согласно Глушкову в 1418 'году, а по Мултановскому -в 1421 году под Котельничем. По преданию, на поле сечи полегло около девяти тысяч человек. (Такое множество убиенных по тому времени весьма сомнительно). Погибли атаман Никитин с сыном и много устюжан-союзников новгородцев с их предводителями Василием, Федором и Патрикием. Победу одержал Рассохин. Троих отмеченных устюжан-предводителей после захоронения на городском кладбище записали в памятки и служили по ним панихиды. Поминовение всех убиенных в том побоище, а затем и вообще захороненных котельничан стало в семицкий четверг ежегодной традицией.
Интересное описание Семика в середине XIX века мы читаем у И. Е. Глушкова. С раннего утра съезжается много народа из деревень и города на кладбище. В кладбищенской церкви совершаются заупокойная обедня и панихиды для одних в церкви, для других, по желанию, на могилах родных. Затем все священники с иконами идут из церкви “...на ту братскую могилу, в которой будто бы похоронены воины, павшие в сече с новгородскими выходцами”. Здесь служится всемирная панихида за всех, кто пал в этой битве. По окончании панихиды крестьяне, в знак битвы, разыгрывали баталию: один в другого бросали печеными яйцами, оглашая кладбище криком и шумом. Многие из крестьян и горожан после панихиды, развернув скатерти с яйцами, блинами, пирогами и прочей снедью, а также с пивом и вином, обедали на могилах родных. При этом, поминая, клали на могилу ватрушки, часть пирога и выливали немного вина в проткнутую пальцем ямку на холмике и с плачем приговаривали: “Любил и он, голубчик (или голубушка), хорошо поесть и попить...” Ритуал надмогильной трапезы обычно начинался с грусти и плача по покойнику. Но, естественно, за обедом, да тем более с вином, оживляется беседа. Грусть сменяется весельем, песнями и пляской. А иногда поминки завершались... дракой. Конечно, это были редкие случаи буйного “веселья” на родительских могилах. Не будем, дорогой читатель, их строго судить. Не все мы умеем, к сожалению, в радость пользоваться вином и поныне. Вино всесильно: даже умного делает дураком.
На кладбище с утра до вечера велась бойкая торговля детскими игрушками - сосновыми пищалями, берестяными дудками и рожками, деревянными волынками, глиняными свистками, шарами и куклами. Кладбище оглашалось звуками 'выстрелов из пищалей и других игрушек, звонкими голосами детворы. Семик превращался из скорбного поминовения в развеселое и сверхшумное гульбище. И после праздника еще несколько дней сам город шумел свистками и дудочками.
Прошли сотни лет. Многое в жизни и обрядах котельничан изменилось. По рассказам, которые я слышал от старожилов, поминки в Семик проходили более спокойно. Но иногда у отдельных могил они заканчивались... пляской под гармошку. Уж где вино и гармошка, там ноги сами в пляс идут. Такое поведение, конечно, осуждалось миром. Еще в XVIII веке московские кладбища в Семик служили местом веселого гуляния, но без поминок, пляски и драки.
В советское время посещение населением не только церкви, но и кладбища в поминальные дни признавалось недостойным поведением гражданина. Оно скверно отражалось на служебном положении советского человека. Но духовная тяга к месту, где покоятся родные, чтобы совершить обряд поминания их, - признак, отличающий нормального человека от дикаря.
Раз как-то, в начале 60-х годов, в Семик по указанию сверху, на дорожках и тропах, ведущих к городскому кладбищу, были расставлены наряды милиции и дружинников, чтобы сорвать массовое посещение святого места. Пропускали только стариков. Автору в тот день довелось быть свидетелем конфликта некоего майора, участника Великой Отечественной войны, с охранниками “общественного порядка”: “Я взял отпуск и ехал тысячи километров от места службы, чтобы побыть на могилах матери и отца. Не пустите - силой прорвусь!” - “Задержим и сообщим в вашу воинскую часть”,-последовал ответ. В конце 60-х годов по стране прокатилась волна дикого разгрома надгробных памятников хулиганствующей молодежью. Она не обошла и Котельнич. Что-то сходное видится в обоих актах общественной жизни недавнего прошлого.
В Семик люди, по-праздничному одетые, культурно собираются по зову души на городском кладбище. Немало приезжает и людей из далеких мест на родину с тем же чувством. Со стороны радостно смотрятся мирно беседующие, со спокойными и приветливыми лицами женщины и мужчины, пожилые и молодые, сидящие за столиками, уставленными поминальными яствами. Сидят у могилок в раздумии и одинокие посетители. Человек, усталый от бремени жизни, тут обретает душевные силы.
Жизнь, как река, течет. Ураганами проносятся войны и революции. Одни поколения уходят, другие приходят. Но, как и раньше, в Семик кругом цветет и благоухает молодое лето, в роще щебечут птицы, а рядом, под кручей, неустанно катит воды красавица Вятка. Жизнь вечна!
Поодаль, на братском кладбище, где покоятся умершие от ран солдаты, в Семик можно было увидеть старушек. Они из числа тех матерей, сыновья которых загинули где-то, Бог знает, на Великой Отечественной. На плитах они находят имена их дорогих детей. Неважно: под плитой покоится прах сына чьей-то чужой матери. Важно: совпадает имя. В груди что-то трепетно дрожит, а к горлу подкатывает ком, когда смотришь на страдальческие лица старушек, склонившихся над плитами и судорожно сжавшихся в комочки. Немного их осталось, почти уже нет.
Кладбище - это мир человеческой жизни, жизни особой - духовной. Оно прекрасно в Семик и Троицкую родительскую субботу. Над ним витает дух любви человека к человеку, дух взаимного прощения обид и дух вечности жизни. Хранить и чтить память о родных и чувствовать свой невозвращенный долг перед ними - одна из лучших нравственных норм. Развивая эту память в детях, мы поддерживаем связь поколений и укрепляем в них любовь и уважение к родителям. К сожалению, у многих из нас в памяти хранятся только имена матери, отца, может быть, бабушки и дедушки. А кто они, когда и где родились, когда ушли из жизни, чем славны их дела в семье и обществе?... Многое из памяти выветривается. Поэтому нужна запись истории рода - родословной. На лучших качествах предков воспитываются поколения, любовь и уважение к родному очагу, семье, людям, к труду и Отечеству.
Г.А. Котельников
