Меня поразила своей беспощадной откровенностью интервью известного экономиста Михаила Делягина, который был в те годы соратником младореформаторов, работал в администрации Ельцина и в правительстве: «Это был ветер свободы, несущий гибель миллионам, ибо это была свобода от обязательств перед обществом, а не свобода для созидания общего счастья… Когда меня спрашивают, чего я не могу простить Горбачеву, отвечаю, что таких, как я, он не посадил в тюрьму. Я бы давно уже вышел, а страна бы осталась, и миллионы людей были бы живы».

Да, мы помним. Тогда многие остались за бортом. Такое было время. Разное. С великой надеждой на ветер перемен. С безработицей и отчаяньем одних и стремительным обогащением других. Девяностые у каждого свои. Поэтому я буду рассказывать о себе и о том, что знала, видела, прочувствовала. Помню, меня послали в командировку в Москву. Столица поразила нескончаемой вереницей людей, что-то продающих. Километры из нищих коробейников вдоль улиц возле метро, желающих продать хоть что-то: мыло, сигареты, спички, носочки, старые книги, бижутерию. Продать, чтобы купить хлеб и не умереть с голода. В Москве тоже талоны буквально на все. Их мне показывает подруга, у которой я по обыкновению живу, наезжая в Москву. У Люськи приличная работа и умопомрачительная для тех времен зарплата – 700 долларов. Люська работает в известнейшем, крутом либерального толка издании отвсеком. И ругает происходящее последними словами. Деньги деньгами, пусть и в долларах, а жить страшно и тревожно. Спустя годы, знакомая москвичка, программист в госструктуре, закончившая, между прочим, мехмат МГУ, рассказывала, что зарплату ей не платили месяцами, жили с дочкой на квашеной капусте и картошке. Это каково - матери видеть вечно голодного ребенка? У другого знакомого прямо в подъезде у дверей квартиры застрелили сына, соучредителя одного из столичных банков.

Впрочем, подобное, но в более мелких масштабах творилось везде. И в нашей области тоже. Убивали наиболее успешных предпринимателей, грабили, воровали, насиловали. Беспредел вседозволенности. Законы заткнулись в тряпочку. Помню командировку в Свечинский район, где двое соседей из-за межи между осырками (огородами) устроили поножовщину. Обошлось без жертв. Не посадили. Но убивать друг друга из-за клочка земли…В Шабалинский район я ехала по тревожному письму в редакцию защитить мать и ее пятерых детей, которой администрация района отказывала в паре соток земли рядом с домом, а выделяла участок на выселках километрах в шести от райцентра. Землю мы тогда с Лидочкой для нее охлопотали, а потом много лет общались. Она, не переставая, воевала с начальством за свои права, требуя своевременной выплаты пособий на детей, конфликтовала с милицией, судилась. В общем, хотела, чтобы все по закону, а законы не работали. Те же пособия на детей месяцами не выплачивались, и тогда Лидочка с младшим годовалым Женькой ехала на попутках в родной Яранск и там стояла на церковной паперти, прося милостыню. В девяностые, устав от такой жизни, муж Лиды повесился, детей пришлось поднимать одной. Двое старших закончили престижные военные институты (утерла нос многим важным лицам в районе – их отпрыски , увы, в данные учебные заведения не попали, хотя и пытались,- так она мне рассказывала), младшая дочь закончила школу с серебряной медалью, поступила в университет в Кирове. А не будь у этой женщины пробивного характера и умения преодолевать любые препятствия, кто знает, как бы все сложилось у ее ребятишек. Подрастающее поколение в те годы в провинциальных дырах активно нюхало клей, дышало бензином в полиэтиленовые мешки, травились алкоголем из фуфыриков. Изготовление наркоты – это уже позднее.

Еще помню из девяностых совершенно не оптимистичные, грустные разговоры с председателем колхоза «Путь Ленина» Александром Дмитриевичем Червяковым. Он был категорически против вступления России в ВТО и даже пытался это донести до президента Ельцина, встречу с которым показывали все российские ТВ каналы. Потом понял, что полагаться можно только на себя и делал все для того, чтобы созданное им хозяйство не развалилось.

Из личного. В те годы мой единственный племянник закончил МГУ, но стране уже не нужны были физики-теоретики. И не случившаяся будущая научная элита пошла своим путем. Парень, который жил вместе с Сергеем в одной комнате стал известен не научными открытиями, которые мог сделать, а успехами в бизнесе, входит в сотню самых богатых россиян. Другой организовал фирму по травле тараканов. Третий уехал в США. Еще один выбросился из окна высотки главного здания МГУ. Племянник променял любимую им астрофизику на экономику, получив второе (кстати, на бесплатной основе, блестяще сдав вступительные экзамены) образование в магистратуре ВЭШ.

Наш старший сын в школе тоже мечтал об учебе в столичном вузе, в Питере. «Сань, какой Питер, - сказала я ему тогда. – Будешь учиться в Кирове, так хоть картошкой и овощами снабдим. Голодным не будешь». И этим своим решением, возможно, мы подрезали ему крылья. Хотя, как знать. Закончив самый престижный факультет кировского политеха, в середине девяностых он возвращается в Котельнич, устраивается на службу и… не получает зарплату месяцами. Подобная беззарплатица повсеместно. На трикотажной фабрике эквивалент денег - майки и трусы, кирпичи - на кирпичном заводе, стулья - на мебельной фабрике, доски - в доке. Директор одной из котельничских школ рассказывала, что дети падают в голодные обмороки, а доктора на призывной комиссии ужасаются худобе и малому весу будущих защитников родины. А каким скудным в девяностые был рацион детишек в нашем доме ребенка! Государству не на что было даже кормить детей. Сотрудники дома ребенка от своих полуголодных семей несли на работу морковь, картошку, свеклу ягоды, чтобы хоть как-то подкормить малышей витаминками. Еще помню, что моей маме, как и всем другим пенсионерам, не приносили пенсию несколько месяцев подряд.

В те годы я очень много читала публицистики. Для анализа текущего момента – наиполезнейшее занятие. И пришла к выводу, что Россию впереди ожидают великие потрясения.

Шел 1989 год, когда я попросила мужа начать поиски земельного участка рядом с городом, и он пешком обошел все деревни, начиная от Юрьево и до «Искры». Нашел, сумел оформить сделку по покупке заброшенного дома, и благодаря во многом нашим 15 соткам, семья преодолела трудные времена без особых сложностей. Кроме того, мы попали в число счастливчиков, кому ни разу за все годы не задержали зарплату. Еще помню, как мы с младшим по путевке, выделенной профкомом, приехали в 1994 году на осенних каникулах в санаторий Лесная Новь. Отдыхающих едва ли набиралось с десяток. Жизнь замерла везде. Балом правил бартер. Новые русские важничали в малиновых пиджаках и захамутывали свои шеи цепями в палец толщиной. Приватизацией воспользовались те, у кого была власть и кто обслуживал интересы власти. Прав Михаил Делягин: надо было своевременно таких, как он, упрятать за решетку на время.

Ельцину я не верила никогда. Слишком фальшивой мне показалась его триумфально-разоблачительная речь на 27 съезде партии и его демонстративный уход со съезда. Сейчас это назвали бы великолепной пиар-акцией. Не зная этих слов, тогда я говорила: «Это же все умышленно, в шкурных интересах - работа на публику. И почему Горбачев не сошлет его куда-нибудь послом в Африку!» И Ельцин выиграл на доверчивости миллионов. Проиграла Россия и все мы - не олигархи, не жулики и воры. Кто ж тогда знал, что не таким путем надо идти…

Татьяна Вылегжанина.

P.S. Это мое личное мнение (и мое личное участие в флешмобе), поэтому прошу его (мнение) не обсуждать. Каждый может написать о том времени самостоятельно.