Вторник, 04 октября 2016 10:55

Странствие в школьные времена

Оцените материал
(11 голосов)
Странствие в школьные времена Школа №1 в начале 2000-х

Люди – народ интересный. XXI век
Что такое школа, кажется, я знала с самого рождения. Гора тетрадей на столе, свет в окнах до полуночи, бесконечные педсоветы, совещания по поводу очередного государственного займа с отъемом части зарплаты, родительские собрания.

Мама работает учительницей русского языка литературы во второй средней школе. Мне, наверно, нет и пяти лет. Моя тетя-няня уехала, оставить меня не с кем и я на маминой работе шастаю за ней с урока на урок, из класса в класс. На ней белая кофточка с отложным воротничком и коричневый пиджак в едва заметную полоску. Мама сидит за учительским столом, что-то рассказывает, а я за ее спиной неприкаянно слоняюсь вдоль доски. Что-то порисую мелом, сотру тряпкой, снова порисую. Скучно мне на уроке, и я тихонько начинаю разрисовывать мелом мамин пиджак. Осторожненько так рисую, она не чувствует, а в классе уже начинают подхихикивать. Но вот долгожданный звонок на переменку. Шествую по длинному коридору в учительскую. Там у меня есть закадычный друг. Я его обожаю. Иван Петрович Чистосердов. Высокий мужчина с шапкой темных, но уже с изрядной проседью, вьющихся волос на голове. Иван Петрович преподает химию. Что такое сия наука, я не имею представления. На этот раз Иван Петрович, заметив мамину изрисованную мелом спину, вроде бы, меня поругивает, но при этом его глаза смеются.

Еще по маминой второй школе с детства я отлично знала Павлу (кажется)Ивановну Коврижных. Жила она в Никилятах в своем доме и летом с мамой мы бывали в ее саду, набирая впрок яблок. Я с удовольствием играла с ее маленьким сынишкой. Несколько лет спустя с горечью узнала, что мальчик утонул в Вятке – готовился поехать в Артек на Черное море, а плавать не умел. Решил подучиться. Других детей у Павлы Ивановны не было.

Маминым начальником - директором второй школы в те времена был Федор Петрович Кузнецов, потом он придет преподавать биологию в нашу первую среднюю, в которой училась я и между нами установятся какие-то несколько особые отношения старых знакомцев. Для начала Федор Петрович сделает меня главной по кроликам. Зимой живность жила в школьном сарае в клетках. Морковку и картошку для них мы приносили из дома, а вот за сеном ходили за реку. Одни. Там среди дубов стояли стога. Надергаем, сколько сможем унести, и тащим прикорм нашим подопечным. Но кролики все равно дохли, и каждого сдохшего мы таскали в ветлабораторию для постановки диагноза. В общем, школьное кролиководство на нас и закончилось. А были мы тогда пятиклассницами. Особинка Федора Петровича: он всех без исключения учеников-малявок называл на «вы». Нам, кстати, это нравилось.

 

Вспоминая маминых коллег, не могу не упомянуть Исполатову Ирину Георгиевну. Немка по национальности, она вела языки во второй школе. Во время войны и после – понятно, каким было отношение к людям этой национальности. Но только не к Ирине Георгиевне. Интеллигентка высшей пробы, она вызывала к себе огромную симпатию даже у нас, детей. Помню, мои родители и учившаяся у нее старшая сестра относились к Ирине Георгиевне с огромным уважением. Мне было лет десять, когда я с толпой маминых коллег оказалась в гостях у Исполатовых. Жили они на углу Пушкина и Луначарского в своем доме. Поразил меня показавшийся огромным их сад. Ирина Георгиевна была ленинградка, но после войны вышла замуж за котельничанина, участника войны, написавшего книгу «Брестская крепость». Он тоже учительствовал в вечерней школе, рано ушел из жизни. К сожалению, не помню его имя-отчество.

Меня родители отдали в первую школу, хотя сестра к этому времени закончила мамину вторую и училась в институте в Ленинграде. Мне, помнится, тоже хотелось бы пойти во вторую: там было столько знакомых учителей. И главное - Иван Петрович Чистосердов, с которым, кстати мы сохранили дружеское расположение на долгие годы, вплоть до его кончины в весьма уже преклонном возрасте. Встретившись, он обязательно расспрашивал меня о работе, семье, детях. Но мама тогда решила не рисковать, опасаясь, что могу принести ей немало неприятностей. Кстати, за все 10 лет моей школьной жизни по той же, вероятно, причине, она ни разу не побывала ни на одном родительском собрании в моем классе. Всегда ходил отец. С другой стороны, и времени у нее для этого не случалось. Груды тетрадей на столе имели свойство только расти: в классах тогда меньше 36 человек не было.

 

Когда я училась в начальных классах у Александры Васильевны Клабуковой, потом, после замужества – Никитиной (о ней я уже писала), директором первой средней был Иннокентий Петрович Лаженцев. Его жена преподавала во второй школе, кажется, математику и была в хороших отношениях с моей мамой. Не знаю, по какой причине Иннокентия Петровича сменил Илья Иванович Неганов. Было заметно, что у нового директора непререкаемый авторитет. В те же годы моего ученичества в среднем звене в нашу школу пришла из маминой второй Лариса Ивановна Костромина. Ее я тоже знала с детства. Преподавала она мастерски. На ее уроках мы сидели, как говорится, поразевав рты. Это были скорее даже не уроки, а мини-спектакли про древний мир, про царя Петра, про революцию, про культ личности. Но самое большое потрясение я получила, когда на уроке истории узнала о расстреле царской семьи. «Детей-то за что!?» – в полном замешательстве обратилась я к учительнице. Не помню ответа Ларисы Ивановны, но дискуссию на сей счет я, двенадцатилетняя, продолжила дома с отцом, правомерным коммунистом. Причем, пишу это без намека на иронию: он действительно был именно таким – слишком правильным. Помню, отец моей подруги и наш сосед по коммуналке дядя Павел, выпив немного, иногда сокрушался: «В городе остался один единственный настоящий коммунист - Некрасов». Так вот, отец тогда меня не убедил, объяснив расправу над царской семьей мерой вынужденной, чтобы не было и намека на возврат самодержавия.

 

Еще одну дискуссию с Ларисой Ивановной я придумала затеять на выпускном экзамене по обществоведенью. Не помню уже, в чем была суть разногласий, но вкатили мне трояк, как мне показалось тогда, не вполне заслуженный. Зато на будущее поимела в виду, что дискутировать на экзамене с преподавателем вряд ли разумно. Годы спустя, сдавая в вузе госэкзамен по философии, на вопрос члена комиссии, а что я лично думаю: имеются социальные корни у некоего явления или при социализме эти корни отсутствуют. Ответила на дополнительный вопрос вполне откровенно: «Лично я на сей счет ничего не думаю, но вот что по этому поводу написано на странице 136 учебника…» Память на цифры у меня была замечательная. И сейчас помню многие исторические даты, годы жизни выдающихся личностей.

 

Уважением старшеклассников пользовался учитель химии Павел Михайлович Перминов. Те, кто интересовался этим предметом, благодаря Палхалу, преуспевали в познаниях, легко поступали в профильные вузы. Я же в химии ну ни бельмеса, ну ни в зуб ногой. Павел Михайлович был добрейшей души человек. С ним запросто договаривались о пересдаче какой-то темы, исправляли оценку, зайдя в его лаборантскую и отчеканивая накануне вызубренное. Не на уроке даже, а во время переменки.

Сейчас учителей-мужчин в школе почти не встретишь, а в наши школьные годы они были практически во всех школах города. Игорь Павлович Богомолов вел у нас в старших классах историю и труд у мальчишек. Мои одноклассники его просто боготворили и вместе с учителем создавали первый в области школьный политехнический музей. От физкультуры не увиливали – это был любимый предмет, а любовь к спорту привил нам Геннадий Иванович Созинов. Рисовать и чертить учил Градобоев. Прекрасно помню его внешность и даже зеленоватого оттенка костюм, но забыла имя-отчество. Неганов Илья Иванович, оставив по какой-то причине директорство, преподавал нам в 9 классе математику.

А еще в свои школьные годы мы сами прибирались в классе, мыли полы, отрабатывали летнюю практику на пришкольном участке, в сентябре ездили на картошку в подшефную «Искру», в мае собирали металлолом и макулатуру. Иногда, послушаешь, школу вспоминают как нечто ужасное, как дурной сон, а для нас каждый день был в радость. Вредных училок на моем пути не встретилось, отношение к ученику со стороны старших всегда было если не уважительным, то спокойным, без крика и нравоучений. Даже когда мы были не правы. Я не идеализирую. Считаю, что в первой средней, начиная еще с гимназических дореволюционных времен, за 160 с лишним лет, сформировался некий стержень, позволяющий школе оставаться на высоте, сея разумное, доброе, вечное. Спасибо школе. С праздником, дорогие учителя моих детей и внучки, Царствия небесного тем, кто ушел в мир иной. Всех помню!

 

Татьяна Вылегжанина.

О своих школьных учителях я уже писала вот здесь, здесь и здесь.

 

Прочитано 5764 раз

Комментарии   

+1 #1 Валерий 05.10.2016 03:03
Павлу Ивановну по паспорту звать Павлиной Ивановной, хотя её так никто не звал.
Цитировать
+1 #2 Галина 21.10.2016 16:21
Всех, о ком Вы рассказали, помню. На душе тепло - экскурсия в старое доброе прошлое.
Цитировать

Добавить комментарий

Защитный код
Обновить


Новости Котельнича. История, достопримечательности, музеи города и района. Расписания транспорта, справочник. Фотографии Котельнича, фото и видеорепортажи.
Связаться с администратором портала можно по e-mail: Этот адрес электронной почты защищён от спам-ботов. У вас должен быть включен JavaScript для просмотра.
© Copyright 2003-2022. При полном или частичном цитировании материалов ссылка на КОТЕЛЬНИЧ.info обязательна (в интернете - гипертекстовая).

Top.Mail.Ru